Автор: Артем Карагодин

Да здравствует беспристрастность!
С недавних пор на государственном уровне 7 ноября отмечается День проведения военного парада на Красной площади в осаждённой Москве – события очень важного в истории битвы за столицу Советского Союза, а, следовательно, и во всей истории Великой Отечественной. Однако эта дата навсегда вошла в историю всё-таки по другой причине. Мы все знаем, по какой именно, и будет не лишним заметить, что сам парад был посвящён не чему-то, а именно 24-й годовщине Октябрьской революции.

Как бы мы не относились к факту прихода к власти большевиков, но никто не станет отрицать эпохальность этого события, которое вполне можно сравнить по масштабу с объединением Руси при Иване III, с реформами Петра Великого. Кому такое сравнение не нравится, может проводить аналогию с монголо-татарским игом. Поскольку речь не о том, хороша или плоха власть коммунистов, а о масштабе её влияния на русскую историю. А в этом она не уступит ни нашествию Батыя, ни объединению Руси и последующему превращению Её в империю.
Поэтому правильно ли поступили наши власти, затушёвывая память о революции переносом акцента в сторону парада 1941-го, вопрос спорный. Но, скорее всего, это вызвано желанием преодолеть тот поистине тектонический разлом в умах россиян, который породили революция и последующая Гражданская война. Этот разлом, о чём говорилось и писалось уже не раз, не преодолён до сих пор. Мы по-прежнему делимся на условных «красных» и «белых», и градус взаимной неприязни и непримиримости позиций порою просто зашкаливает. А раз так, то очередная годовщина октября 1917-го, пусть и не юбилейная, – повод ещё раз поговорить на эту тему. Поскольку обойти эту проблему тактичным молчанием не получится.

Те, кто считают, что советский период – это лучшее, что случилось с Россией за всю её историю, имеют основания так думать. И приводят в качестве подтверждения своей точки зрения бесплатную и качественную медицину, образование (одно из лучших, если не лучшее в мире), широчайшие социальные гарантии. И, самое главное, победу в Великой Отечественной войне, покорение космоса, построение второй по объёму экономики в мире и статус сверхдержавы.

Всё это – факты, не подлежащие сомнению. Именно поэтому они так раздражают наших «ультрабелых». Именно это заставляет их нести чушь о том, что войну выиграли штрафбаты под прицелом заградотрядов, а великие стройки коммунизма возведены исключительно узниками ГУЛага. А образование, мол, большевики сделали доступным только затем, чтобы массово промывать людям мозги и легче строить свой кровавый тоталитаризм. А вы не знали?
Но тем, кто разделяет подобные взгляды, никогда ничего не докажешь. Фанатик подгонит под свой символ веры любые факты. Те же, кто считает 70-летний советский период трагедией, вспоминают об успехах предреволюционной России, которых было немало, часть из которых похоронила Гражданская война, часть – получила продолжение уже при большевиках. А также говорят о жертвах коллективизации, послевоенной депортации народов, террора 1937-1938 годов, гонениях на религию в целом и Православную Церковь в частности. И это тоже – факты, от которых никуда не денешься.

Именно поэтому ярые необольшевики так уверенно рассуждают о том, что никакой борьбы с религией не было, что депортации – абсолютно правильный шаг, что от коллективизации пострадали только кулаки и их пособники, а в 1937-38 годах сажали и расстреливали исключительно врагов народа. «Даже если невинно осуждённые и были, то их всех реабилитировали перед войной, предварительно наказав виновных во главе с Ежовым» – уверенно констатируют они.

Таким людям тоже ничего не докажешь. У них свой символ веры, где все факты нужно уложить в прокрустово ложе классовой теории, которая, безусловно, – незаменимый аспект изучения истории и общественных процессов, но не единственный, а потому и не исчерпывающий.

Так где же правда? Историки спорят об этом давно, и, вчитываясь в труды авторов с разными, подчас, прямо противоположными точками зрения, самостоятельно знакомясь с источниками, невольно приходишь к выводу, что конкретно в условиях России начала XX века революция была неизбежностью. Со всеми вытекающими последствиями, вплоть до нынешних споров о том, кто прав – красные или белые.
Кстати, в этом свете вопрос о якобы некомпетентности последнего русского императора выглядит совсем иначе, заставляя смотреть на личность государя Николая II без учёта штампа «его правление закончилось революцией». И когда, опять-таки, начинаешь вчитываться в его высказывания относительно тех проблем, которые стояли перед Россией, а также видеть шаги, которые предпринимало царское правительство для их решения, становится понятно, что его оценка как «слабого царя» как минимум преувеличена.

Но это личное мнение автора, а речь всё-таки не о Николае II, а именно о революции как о глубинном процессе. То есть, о сломе и радикальной перестройке всех основ, на которых строится государство. Такой процесс, понятное дело, не может быть безболезненным. Особенно когда всё происходит в предельно сжатые сроки, как это было в России. Именно об этом процессе и хотелось поговорить. Причём, поговорить беспристрастно, не переходя на эмоции.

«А не слишком ли широко шагает автор, сам же и назвавший себя дилетантом?» – поинтересуется читатель, и будет прав. Доктора наук, куда лучше владеющие материалом, ломают над этим вопросом головы, а тут, понимаешь…
Всё так, но, во-первых, почему дилетант, увлекающийся историей и любящий свою страну, не может высказать собственную точку зрения? Тем более, когда не претендует на непогрешимость и полноту освещения вопроса и кое-что о русской истории всё-таки знает. Не затем ли люди читают труды историков, в меру своих возможностей знакомятся с источниками, чтобы понять, как развивалась их страна в прошлом?

А во-вторых, речь ведь идёт не просто о дилетанте, а о, каком-никаком, журналисте. А любой журналист – это человек, ничего профессионально не изучавший, но по любому поводу имеющий собственное мнение. Таковым на Руси, как известно, закон не писан.
Закончив с оправданиями, нужно отметить, что заявленная тема невероятно обширна, и поэтому важно не потонуть в громадном потоке данных, а, образно выражаясь, суметь определить его направление и доплыть до того места, где он впадает в океан. Это и постараемся сделать.

Рабоче-крестьянский вопрос
Для того чтобы решить обозначенную задачу, поговорим для начала именно об экономических причинах революции. И начнём с проблем, которые испытывало большинство жителей России, то есть, крестьяне.
И здесь, увы, России похвастаться нечем. Потому что в стране, являвшейся мировым лидером по экспорту зерна, уровень жизни на селе был далёк не то что от идеального, а даже от приемлемого.
Да, сейчас мы много узнаём о тех усилиях, которые государство, в том числе и при Николае II, предпринимало для борьбы с голодом, который в XIX веке был обыденным явлением. Но сам факт того, что с голодом нужно было бороться, говорит явно не о высоком благосостоянии русской деревни. Даже в урожайные годы стол крестьянина, прямо скажем, не ломился от яств. Одним из ярчайших показателей того, насколько тяжело жилось абсолютному большинству сельских жителей, является тот факт, что средняя продолжительность жизни на селе равнялась примерно 35 годам. А по некоторым подсчётам – ещё меньше.

Причины тому нужно искать ещё в условиях отмены крепостного права, известных нам со школьной скамьи. В результате данной реформы, как известно, крестьянские наделы значительно уменьшились, а лучшие земли помещики сумели оставить за собой. И если крестьянин арендовал землю, а такая необходимость возникала достаточно часто, он должен был отрабатывать эту аренду на помещичьей земле и со своим инвентарём. Если он не имел семян, лошадей, чего-то другого, дело обстояло также.

А ещё крестьяне обязаны были платить немаленькие для себя выкупные платежи за полученные после освобождения наделы. Их отменили только в 1907 году, когда любой ценой нужно было сбить поднявшуюся волну крестьянского недовольства. Но в итоге помещики всё равно получили раза в два больше денег, чем реально стоила земля, которую им пришлось уступить в ходе реформы 1861 года.

Выходит, что эта реформа в значительно большей степени учитывала их интересы, так как личная зависимость крестьян от барина по факту сменялась финансовой. И то, что со временем дворянское землевладение стало сокращаться, дела не меняло.

Хотя бы потому что всё более острой проблемой становилось усиливающееся малоземелье крестьянства. В общине земля распределялась по числу едоков в семьях, и, учитывая многодетность подавляющего большинства крестьянских семей, нетрудно понять, как быстро шёл процесс сокращения наделов. Уход части селян в город этого процесса не перекрывал.

А в правление Николая II с 1897 по 1911 год население страны выросло почти на 60 миллионов, что часто преподносят как достижение царской власти. Но забывают, что оборотной стороной такого роста стало пропорциональное сокращение крестьянских наделов, так как данный демографический рост в основном крестьяне и обеспечили.

Решить проблему должна была реформа Столыпина, ориентированная на выделение из общины крепких единоличных хозяйств и заселение плодородных земель на востоке страны. На её завершение Пётр Аркадьевич, исключительно грамотный человек, знавший толк в сельском хозяйстве, отводил порядка 20 лет. Как мы помним из его слов, «20 лет покоя, внешнего и внутреннего».

Сейчас можно сколько угодно рассуждать о том, получилось бы всё через 20 лет или нет, не случись сначала Первая мировая война, а затем и Гражданская. Нужно понимать, что в любом случае у России этого времени не было. Столкновение ведущих мировых держав на тот момент стало неизбежным. И страна не успевала решить свои проблемы к началу войны, даже начнись она лет на пять позже.

Возвращаясь к результатам столыпинской реформы, не стоит упускать из виду и тот факт, что даже тогда дробление наделов, а, значит, обеднение крестьян всё равно продолжилось, просто не такими темпами, какими могло идти без неё. С 1906 по 1914 годы переселились за Урал порядка 3,5 миллиона крестьян, из которых 600 тысяч вернулись назад. Число рабочих за счёт притока людей из деревни выросло в этот период примерно в сопоставимых величинах. Но, сравнив эти цифры с показателями демографического роста, мы вновь вернёмся к выводу о продолжавшемся сокращении крестьянских наделов.

Не изменилась и агрокультура: крестьяне по-прежнему использовали ещё средневековые способы обработки почвы. Так что в принципе повысить благосостояние деревни можно было бы не только путём расширения земельных наделов, но и за счёт внедрения новых технологий. Однако в условиях массовой неграмотности крестьян сделать это было просто нереально.

К чести Николая II, нужно отметить, что он все эти проблемы понимал, и его правительство стало работать над их решением ещё до революции. Например, обсуждение крестьянской реформы, наметившей путь, по которому пошло царское правительство при Столыпине, началось ещё в 1902 году. Решалась и проблема с неграмотностью, но даже к началу Первой мировой процент умеющих читать и писать по самым оптимистичным подсчётам не превышал 30%.
Так что предпринимаемые меры, судя по всему, опоздали как минимум на 20-30 лет. Что, вполне очевидно, несправедливо ставить в вину последнему русскому императору. По крайней мере, только ему одному.

И к его времени крестьяне уже устали ждать, когда в их положении что-то изменится. Система взаимоотношений «барин-холоп» из деревни ушла навсегда, и они отлично понимали, что теперь у них есть права. И что они много и тяжело трудятся, но не всегда могут добыть себе даже пропитание. В то время как амбары помещичьих экономий полны зерна, выращенного при непосредственном их участии, но от реализации которого им мало что перепадает.
Кстати, многие историки приводят данные о том, что полицейское управление в период волнений выявило следы революционной агитации в очень маленьком числе деревень. Значит, утверждать, что причина бунтов – в том, что крестьян распропагандировали какие-нибудь эсеры, нельзя. И даже если допустить, что это так, то не будь для такой пропаганды подготовленной почвы, вряд ли что-то получилось бы. Так что русский бунт хотя и беспощаден, как и любой другой, но всегда имеет под собой конкретные причины. И бессмысленным его можно назвать с большой натяжкой.

Не лучше обстояли дела и в рабочей среде. Да, в 90-е годы XIX века, а потом и почти весь дореволюционный XX (с перерывом на русско-японскую войну и первую революцию) промышленность России росла серьёзными темпами. И, наверное, правы те, кто говорит, что Великую Отечественную мы не выиграли бы не только без сталинской индустриализации, но и без царской. Ведь каким бы мощным ни был прорыв 30-х годов, но начинался он всё же отнюдь не на пустом месте.

Однако давайте разберёмся, какой ценой дались успехи царской индустриализации простым рабочим. Да, при Николае II их положение стало постепенно улучшаться: выросли заработные платы, несколько сократился рабочий день, стали платить пенсии. Однако это означает лишь то, что оно из крайне плохого стало просто плохим.
По данным свода отчётов фабричных инспекторов за 1914 год, годовой доход рабочего в среднем составлял 264 рубля, то есть, 22 рубля в месяц. Это ощутимо больше, чем было в самом начале века. Но стоит посмотреть цены на жильё и продукты в городах того времени, чтобы понять, что жилось работникам фабрик и заводов по-прежнему крайне непросто. И их терпение также стало подходить к концу.

Безусловно, были и те, кто зарабатывал очень хорошо. Но их просто не могло быть много. Хотя бы потому что основная масса рабочих – вчерашних крестьян – была неграмотной, следовательно, обладала невысокой квалификацией. А такой труд при любой власти и в любое время высоко не оплачивается.
В общем, ситуация как в деревне, так и в рабочей среде становилась всё более взрывоопасной.

Можно ли было решить все вышеперечисленные проблемы, чтобы не доводить до революции? Если и можно, то, наверное, только через рывок, подобный петровскому или сталинскому. Но, опять-таки, в условиях крайней политической нестабильности, в какой находилась Россия в то время, предпринимать что-то подобное было бы откровенным самоубийством. Поскольку пришлось бы идти на крайне непопулярные меры, как это было и в начале XVIII века, и в 30-е годы века XX. А ведь даже то, что делалось при Николае II, нравилось далеко не всем.

Поэтому последнего русского монарха, делавшего ставку на эволюционное развитие, вполне можно понять. Впрочем, он изначально не был склонен к радикальным шагам, считая для себя примером царя Алексея Михайловича, в честь которого и назвал своего единственного сына. Есть много свидетельств того, что, сравнивая Петра Великого с его отцом, он отдавал предпочтение последнему. Да и личностью масштаба Петра он вряд ли являлся, хотя некомпетентным и слабым правителем, судя по всему, не был.

И даже представь мы на минуту, что последний русский царь задумал что-то подобное петровским преобразованиям, то для их осуществления нужна была бы поддержка со стороны преданных единомышленников. А российская элита того времени надёжной опорой для трона уже не была. И об этом мы поговорим в следующий раз.

Наш сайт использует файлы cookies, чтобы улучшить работу и повысить эффективность сайта. Продолжая работу с сайтом, вы соглашаетесь с использованием нами cookies и политикой конфиденциальности.

Принять